Йосеф Кац, партнёр «Вестника Тарту» в рамках проекта «Медийный марафон»
Почетным именем «Афин на Эмайыги» Тарту обязан архитектурному стилю, определяющему лицо исторического центра не меньше, чем кипящей на речных берегах научной и культурной жизни.
Пропилеями и перистилями тут, конечно, и не пахнет, но треугольные фронтоны над портиком из колонн или пилястров, неизменные от Хельсинки до Вашингтоны в облике Старого города встречаются часто.
Классицизм – стиль универсальный и всемирный – практически повсюду обладает рядом региональных особенностей, делающих его своеобразным и неповторимым, а, следовательно – легко узнаваемым и родным.
В Тарту – как, собственно, и по всей Эстонии, – за местный колорит отвечают высокие черепичные крыши, унаследованные от строительной практики предшествующих эпох: остзейский акцент, восходящий чуть ли не к Средневековью.
Достаточно взглянуть на восточный, благополучно переживший Вторую мировую войну, фронт застройки Ратушной площади, чтобы ощутить дух тартуского классицизма – черепица над рядящимися в античные одежды фасады выглядит своеобразно.
Военное лихолетье, увы, навсегда стерло из городского пейзажа здание, возможно, самое «общероссийское» по своему облику. Равно как и по функциям, и по самому официальному названию – тартуский гостиный двор.
Современному горожанину – если, конечно, он не относится к числу любителей истории или к самым почтенным старожилам, сложно даже представить, что лет девяносто тому назад он был одним из символов города.
Занимавший обширный квартал на речном берегу, он был свидетельством не возвышенной, академической, славы Тарту, а его богатых, восходящих ко временам Ганзы, торговым традициям.
* * *
По крайней мере, с конца XIII столетия средоточием коммерческой жизни тартуского населения была площадь перед ратушей – фактически, широкая улица, тянущаяся от реки к подножью Тоомемяги.
Город осаждался, менял государственную принадлежность, разрушался, сгорал дотла, раз за разом возрождаясь на пепелище – но за покупками местные обыватели и приезжие гости отправлялись именно сюда.
В начале позапрошлого века генерал-губернатором Лифляндии был Филиппо Паулуччи – человек решительный и деятельный. Посетив Дерпт, он остался недоволен видом торговых лавок на набережной и перед ратушей.
К породе тех, кто критикует, не предлагая ничего взамен, Паулуччи отнюдь не относился. Напротив – он поручил магистрату возвести на речном берегу специальный комплекс коммерческих и складских помещений – гостиный двор.
За примером далеко ходить необходимости не было: в Риге, генерал-губернаторской резиденции, к востоку от валов Старого города аналогичная постройка была возведена в ходе кампании восстановления предместий после пожара 1812 года.
Объединенные вокруг замкнутого двора на манер восточных караван-сараев строились по всей Российской империи задолго до того – так что зодчим чаще всего приходилось только подгонять «образцовый проект» под конкретные местные потребности.
В Тарту эта задача была возложена на городского архитектора и инженера-строителя Георга Фридриха Гайста. Уроженец Касселя, он осуществлял подготовительные работы на строительстве здания университета и приобрел хорошую репутацию.
Профессиональное образование Гайст получал в свое время у мастера-плотника. Гостиный же двор, памятуя о череде тартуских пожаров, предстояло возводить в камне – однако с возложенной на него задачей он справился блестяще.
Готовое в 1816 году здание гостиного двора было одновременно солидным и изящным. Пожалуй, не будет провинциальным патриотизмом сказать, что получилось оно даже попредставительнее, чем в губернской Риге.
Во всяком случае, Фаддей Булгарин писал, что своим видом дерптский гостиный двор мог бы служить достойным украшением и самого многолюдного района столицы, а облик постройки – прямо петербургский.
* * *
Среди немецкой и эстонской части горожан гостиный двор был известен под прозвищем «русских лавок»: больше половины из сорока его магазинов пренадлежали выходцам с восточного берега Чудского озера.
Одним из первых эстонцев, начавших здесь собственное дело, был недавний сельский парень Март Яанес: в 1894 году устроился приказчикам в мануфактурной лавке, а через сорок лет владел одной восьмой всего гостиного двора.
Изрядно обветшавший к тому времени комплекс выглядел в глазах наиболее «прогрессивной» публики явным анахронизмом: раздавались голоса о его радикальной реконструкции в современный универмаг – или же вовсе полном сносе.
Никто из хулителей не мог и предполагать, что существовать уникальному памятнику архитектуры классицизма оставалось в ту пору совсем недолго: он выгорел во время боев за Тарту летом 1941 года, Разбор руин начался еще при нацистской оккупации.
В послевоенные годы на месте бывшего гостиного двора разбили парк. В засушливые годы на газонах его первое время проступал контур прежних фундаментов, обозначенный четкими линиями травы, желтевшей раньше соседних участков.
Считается, что ритм колоннад, опоясывавших некогда гостиный двор, повторяет оформление фасадов открывшегося осенью 2006 года нового Тартуского универмага – но разглядеть это можно только при богатой фантазии.
Память об утраченной достопримечательности города куда очевиднее хранит мемориальный знак на улице Кюйни – стилизованное основание колонны в стиле классицизма, стоявшей некогда на это месте.
Что ж – если сугубо функциональная по своему изначальному предназначению постройка продолжает жить в городском пространстве хотя бы в виде аллюзий и намеков – возведена она была некогда не зря.
Читайте также:
Утраченный Тарту: десяток воспоминаний
Старая Мариинская церковь: тень Средневековья
Памятник утрате: реквием Каменному мосту
Там, где был Хольм: историческое Заречье
Место, время, действие: «Ванемуйне» былой и нынешний
Возвращенные святыни: синагога на улице Туру