«Вестник Тарту» завершает публикацию статей Тимура Гузаирова из цикла «Из архива НКВД ЭССР». Первая статья появилась в апреле прошлого года. Нынешняя посвящена судьбе Николая Васильевича Потина, который подобно другим ни в чём не повинным людям, стал жертвой советской репрессивной машины.
Николай Васильевич Потин родился во Пскове в семье купцов в 1897 г. В Первую мировую войну был прапорщиком, затем в 1918 г. служил в Эстонской армии, а в 1919 г. – в армии Юденича, участвовал в боях при Нарве против Красной армии. После подписания Тартуского мирного договора остался в Эстонии, в 1925 г. закончил химическое отделение Тартуского университета, обосновался в Печорах, с 1926 г. работал в химико-бактериологической лаборатории, стал заведующим. Семья, жена, двое детей. Мирная, спокойная, благополучная жизнь.
Летом 1940 г. Эстония была оккупирована советскими войсками и присоединена к СССР. Интерес НКВД к жизни Потина возник осенью 1940 г. В Наблюдательном деле содержится агентурная сводка от источника «Муравей», датированная 21 октября. Агент кратко сообщал сведения из биографии Потина, называл круг его общения, приводил компрометирующие Потина в глазах советской власти факты. «Муравей» неоднократно бывал в доме Потиных, о чём свидетельствуют, например, такие показания: «Пару месяцев была у него на письменном столе фотография, где он снят в офицерской форме с матерью».
Спустя несколько дней в НКВД пришло заявление от Екатерины Любимовой, работавшей в печорской лаборатории и, видимо, уволенной (предположение об этом можно сделать, опираясь на текст письма Потина от 26 мая 1954 г.). Её заявление начинается с рассказа о том, что Потин хранил в лаборатории снаряд на случай войны с Красной армией. В тексте встречается множество ошибок, например, «брад», «снарят», «адин», «афицер» и т. д.
29 октября Любимову вызвали на допрос, который вёл на эстонском языке помощник местного начальника НКВД Эльмар Кукка. Затем другой следователь, младший лейтенант Пуншев, составил справку на русском языке: выражения «бывший белогвардеец», «антисоветски настроен, враждебно относится к Советской власти» были подчёркнуты красным карандашом.
В Наблюдательном деле мы также находим фрагмент, вероятно, из другого донесения.
Несмотря на доносы, Потин оставался на свободе. Но накануне депортации 1941 г., 13 июня был выписан ордер на арест Потина. Формальным обоснованием послужили показания бывшего писаря армии Юденича, а теперь домуправа Печорского городского коммунального отдела Петрова. На допросе он назвал всех ему знакомых белогвардейцев, в том числе Потина, который, как узнал НКВД, состоял в Русском национальном союзе.
14 июня Потин с тысячами других жителей Эстонии был депортирован. «Прямо с квартиры нас отвезли на станцию Петсери (Печоры) и рассадили по вагонам. В дороге нас застигла начавшаяся война с Германией, и наш эшелон, находившийся на Украине, изменил своё направление на север. Таким образом я очутился в Севураллаге», – так написал Потин в заявлении на поселении в 1954 г.
В лагере Потина допрашивали 1 и 18 декабря 1941 г. Допросы проходили ночью, первый начался в 23.55 и длился 45 минут, второй начался в 01.20 и закончился в 02.20. Потин признал, что состоял в армии генерала Юденича, остальные обвинения отверг. О том, что отсутствует в протоколах, мы узнаём из его позднего заявления: «Вам, белоэстонцам, придётся понести наказание. На этом допрос был окончен. Через несколько месяцев после допроса в лагерь был получен приговор ОСО [4 марта 1942 г.]. Он гласил: «За активную борьбу против Советской власти – 10 лет». Подписать приговор я отказался, но представитель власти посоветовал мне подписать его, так как моё нежелание дать подпись, по его словам, приведёт к нежелательным для меня последствиям и не принесёт какого-либо изменения в смысле пересмотра моего дела. Я подписал».
В течение десяти лет Потин находился и работал в трёх лагерях – Севураллаге, Сиблаге, Тайшетлаге. После отбытия срока был сослан на поселение в город Игарка Красноярского края.
5 марта 1953 г. умер Сталин. Радость сопровождалась надеждой на пересмотр дела. Так, Н. В. Семухин-Устюжанинов уже 10 марта отправил из лагеря письмо Г. М. Маленкову (об этом см. первую статью нашего цикла в «Вестнике Тарту» от 13.04.2023). Потин же отправил заявление на имя прокурора по спецделам Захарова 26 мая 1954 г.
Кратко изложив обстоятельства своей судьбы, он спрашивал: «Но у меня поневоле возникает вопрос – не слишком ли суровое наказание я несу и не вызвано ли оно тем, что страна в тот момент переживала тяжёлое время и не было возможности проверить действительную ценность показаний затаивших злобу людей. За годы мирной жизни, быть может, Вам удалось собрать более подробные сведения и удостовериться в полной справедливости моих ответов, данных Вашему предшественнику».
В отличие от письма Семухина к Маленкову, которое заканчивалось уничтожающей иронией в адрес всей системы, в обращении Потина к власти мы можем найти следы стокгольмского синдрома (виновными являются только злые люди, написавшие доносы и давшие показания, но не сама система, чьи преступные действия даже оправдываются обстоятельствами – начавшейся войной).
Однако Николай Васильевич не был полностью сломлен, не сдался окончательно. Он не желал оставаться на поселении, боролся как за право переехать, так и за своё достоинство: «Не хочется сложить кости в вечной мерзлоте. Хочется умереть не репрессированным, а свободным гражданином своей Великой Родины». Потин участвовал в Гражданской войне, был противником советской власти, которая не соединялась для него с понятием родины. В заявлении им не употребляется слово «СССР». Что он понимал в 1954 г. под словами «Великая Родина»? Может, быть свободным гражданином страны, победившей фашизм?
До секретного доклада Н.С. Хрущёва, прочитанного 25 февраля 1956 г. на XX съезде КПСС, оставалось чуть более полутора лет. Как система отреагировала на заявление Потина до и после выступления Хрущёва?
28 июля 1955 г. было составлено заключение по делу Потина. Советская система не признала свою ошибку и вину, но исполнила пожелание ссыльного: «Постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 4 марта 1942 года в отношении Потина Николая Васильевича оставить без изменения, но из ссылки на поселение его освободить».
Пять месяцев спустя после доклада Хрущёва «О культе личности и его последствиях», 29 июля 1956 г. постановление ОСО было отменено, «дело производством прекратить за недоказанностью предъявленного обвинения». В постановлении не указано, что приговор был несправедливым, ошибочным, преступным, и не было, разумеется, со стороны власти ни признания своей вины, ни извинений, ни компенсации. Система в своей сути не изменилась – только адаптировалась к переменам.
Тимур Гузаиров
Фото: безграмотный донос агента по кличке «Муравей» на Николая Васильевича Потина
Источник: ERAF.130SM.1.1136-1