Летняя аннексия Эстонии в 1940 году, накануне нового учебного года, естественно, подразумевала перестройку, чистку и советизацию школы. На протяжении 1940–1941 учебного года ощущалась нехватка учителей по граждановедению. Учителей, которые могли преподавать основы советской идеологии, ещё не успели подготовить. Новая власть организовывала соответствующие курсы. Одновременно шли увольнения неугодных педагогов и директоров школ.
Одной из причин сокращения было отсутствие предмета в новой учебной программе. Так, из переписки Нарвского горсобрания с Министерством образования и с Народным комиссариатом по делам образования мы узнаём, например, об освобождении от должности Ростислава Лозинского (он был usuõpetaja – учителем по религиоведению во 2-й Нарвской гимназии). Однако чаще увольнения, а затем и аресты имели политические, идеологические, классовые обоснования.
24 июня 1940 года был арестован учитель истории Нарвской гимназии Эдуард Эдуардович Маак (официально постановление об аресте было утверждено три дня спустя, 27 июня). По национальности русский, он родился в Санкт-Петербурге в семье врача в 1880 году. Окончил Анненское училище, затем поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, который с дипломом I степени окончил в 1903 году. Был направлен преподавать в город Великий Устюг Вологодской губернии, а в 1912 году получил место учителя в Нарвской гимназии.
Маак проходил по групповому делу, которое фабриковалось вокруг фигуры Ивана Павловича Корсакова, директора Нарвской частно-промышленной школы. Обвинения Мааку были предъявлены на основании показаний других арестованных. Следователь подчеркнул в показаниях сломленного на допросах Корсакова:
«Маак принимал активное участие в общественной жизни, соорганизовал Учительское общество, объединяющее учителей кадетского направления или во всяком случае учительство правых взглядов, организовал русское отделение Нарвского Народного университета, состоял членом Городской думы».
На первом допросе Маак отрицал антисоветскую шпионскую и террористическую деятельность. Отвечая на вопрос о «контрреволюционной и подрывной работе против Советского Союза», учитель судорожно вспоминал свои уроки, отыскивал то, что было правдой и теперь превратилось в антисоветскую клевету:
«Являясь преподавателем русской гимназии <…> я на уроках истории, в актовых речах <…> говорил о разрухе, которая якобы царит в Советском Союзе, о расстрелах и грабежах, якобы учинённых Красной Армией в момент, когда она заняла Нарву. В частности я приводил пример о якобы безвинно расстрелянном в Нарве Красной Армией ученике Вячеславе Римском-Корсакове, в действительности являвшимся разведчиком».
В показаниях обращает на себя внимание слово «якобы». Оно употреблено три раза перед каждой констатацией исторического факта, который отражает реальное положение дел в СССР и преступления советской армии в Нарве в конце ноября 1918 года (во время учреждения Эстляндской трудовой коммуны). Функция частицы «якобы» – поставить под сомнение историю, стремление к правде как ценность должен был отменить сам человек. Цель следствия заключалась, в том числе, в психологическом, нравственном разрушении арестованного.
В следственном деле Корсакова и др. есть две синие тетради, которые принадлежали счетоводу Кренгольмской фабрики Константину Игнатьевичу Дымковскому, также проходившему по кадетскому делу. Однако автором статей в этих тетрадях, как следует из показаний, был Э.Э. Макк (По просьбе учительницы, жены Дымковского, он поделился своим статьями, которые позднее его друг переписал в отдельные тетради.) В первой тетради мы находим очерк «1 декабря 1924 г.», написанный по случаю 10-й годовщины неудачной попытки коммунистов совершить госпереворот в Таллинне. Автор подчёркивает патриотизм и мужество эстонцев, осуждает деятельность III Интернационала и сетует на горестную судьбу России. Вторая тетрадь имеет название «В.Г. Короленко III». Здесь представлен фрагмент статьи о русском писателе Владимире Галактионовиче Короленко. Сотрудник НКВД подчеркнул красным карандашом отдельные фразы Маака, в которых говорится об отрицательном отношении писателя к советской власти:
«Не мог К. не отозваться и на большевистский гнет <…> К., который указал на лишение возможности свободно высказываться. <…> К. обещал обращаться к Луначарскому с личными письмами, а последний обещал напечатать их в «Правде» <…> но само собою в «Правде» не появились».
В статье Маак отсылает к письмам Короленко наркому просвещения А.В. Луначарскому в 1920 году. Напомним, что первое письмо писателя начинается с констатации отсутствия свободы слова, затем он пишет о расстрелах без суда и следствия. В статье Маака следователь также подчеркнул заключение, в котором говорилось о том, что было невозможно издать мемориальный номер журнала «Русское богатство», редактором которого был Короленко. Журнал перестал издаваться в 1918 году.
Большинство допросов Маака проходили в вечернее и ночное время. В течение следствия учитель дважды попадал в тюремную больницу. В результате он признал себя виновным. Маак был обвинён в антисоветской шпионской и террористической деятельности, проходил по четырём пунктам статьи 58 УК РСФСР (58–4, 58–6 ч. 1, 58–8, 58–11). 17 марта 1941 года военный трибунал приговорил нарвского учителя к высшей мере наказания «без конфискации имущества за отсутствием такого». Расстрела Маак не дождался, он умер в тюремной больнице 4 апреля. Диагноз – декомпенсированный кардиосклероз, вывод – «смерть заключенного Э. Маак ненасильственная».
К сожалению, якобы «истинные», выбитые на ночных допросах, показания Маака послужили основанием к аресту 28 апреля 1941 года Сергея Николаевича Добрышевского. Он родился 4 октября 1895 года в семье священника в местечке Кяхри, Выруский уезд. Окончил Александровскую гимназию в Тарту в 1915 году. Поступил в Юрьевский университет, в котором проучился три года. Во время Первой мировой войны был мобилизован. Добрышевский служил в армии Временного правительства, затем в частях РККА (до января 1918 года). В январе 1918 года, будучи в отпуске, сдал экзамен на звание учителя.
В 1921 году Добрышевский поступил на естественно-математическое отделение Тартуского университета, которое окончил 5 июня 1924 года. В сентябре 1926 года он поступил на юридический факультет, получил годовую отсрочку (ему предстояло сдать вступительный экзамен по эстонскому языку; в Александровской гимназии эстонский язык не преподавался). Добрышевский «выступил из университета 24 марта 1927 года». С 1928 года до февраля 1941-го он преподавал и был директором Нарвской гимназии. На момент ареста, в апреле 1941 года, Добрышевский проживал в Тарту и работал учителем в школах №№ 4 и 6.
Его ученик Вадим Николаевич Макшеев вспоминает в очерке «Время, дороги, книги… Записки провинциального писателя»: «Кто-то из учителей сказал – вечерним поездом Добрышевский уезжает в Таллинн, куда его зачем-то вызвали, надо идти на вокзал… Помню, как в светлом долгополом пальто он стоял на подножке вагона, обнажив голову с клочком зачёсанных на лысину волос, и, держась одной рукой за поручень, другой – неловко стиснув цветы и шляпу, благодарил пришедших его проводить. Медленно набирая скорость, тронулись с места пассажирские вагоны, а Добрышевский всё не уходил с подножки в тамбур. Ему махали гимназическими фуражками и платочками, он прижимал к груди цветы, наверное уже зная, что видит нас в последний раз, и кланялся, кланялся, всё благодарно и жалко кланялся уже издалека…»
Накануне начала Второй мировой войны на территории СССР Добрышевский был этапирован из Таллинна в Киров. На допросах он держался достойно, психологически не сломался, отрицал свою вину. На обвинения следователя отвечал лаконично, пытаясь не сказать ничего лишнего:
– …Вы решили упорно не давать следствию показаний о вашей причастности к контрреволюционной кадетской группе. Следствие еще раз предлагает перейти к правдивым показаниям.
– Я всё время давал правдивые показания.
– …Когда и кем и при каких обстоятельствах вы были завербованы в агенты немецкой разведки?
– Я никогда не занимался шпионской деятельностью против СССР и никто меня не вербовал в агенты немецкой разведки.
Спустя пять месяцев после ареста Добрышевского, 11 сентября 1941 года, в Тартуском адресном столе появилась отметка: «выбыл неизвестно куда». 26 декабря в Кирове учитель был обвинён в антисоветской шпионской деятельности по статье 58 пункт 6 УК РСФСР. Особое Совещание приговорило его к высшей мере наказания. Однако 8 мая 1942 года, до приведения приговора в исполнение, Добрышевский умер в Унжлаге.
Необходимо отметить, что нередко в справках, выданных родственникам в хрущёвскую «оттепель», в случае расстрела избегали сообщать истинную причину смерти. Чтобы узнать правду о судьбе родного человека, необходимо было дождаться горбачёвской «перестройки».
Директор Таллиннской городской русской гимназии Александр Симонович Пешков был арестован 29 апреля 1941 года. Затем его этапировали в Усольский исправительно-трудовой лагерь Пермской области. 31 марта 1942 года он был приговорён Особым совещанием при Народном комиссаре внутренних дел СССР к расстрелу. Приговор привели в исполнение 14 июня 1942 года в 23 часа. В 1961 году смерть Пешкова зарегистрировали в Таллиннском бюро ЗАГСа. Причина – «склероз сосудов мозга»; была придумана и новая дата смерти – 2 февраля 1944 г. Пешков был реабилитирован в 1989 году. Только в эпоху гласности в официальном документе КГБ ЭССР сообщил родственникам Пешкова реальную причину смерти.
Тимур Гузаиров
Источники: ERAF.130SM.1.6874-1; ERAF.130SM.1.1276-1; ERAF.130SM.1.70909-1