Тимур Гузаиров
14 июня для Эстонии национальный день скорби. В 1941 году в этот день прошла первая депортация жителей Эстонии. Среди пострадавших были и русские семьи.
Семья Гореловых
Илларион Кириллович Горелов был арестован 14 июня 1941 г. Его семья – жена с детьми – была выслана как социально-опасный элемент. Горелов родился в семье рыбаков в волости Меэкси Тартуского уезда. Во время Гражданской войны был мобилизован, служил в сотне С.Н. Булак-Балаховича. Во время следствия он отрицал участие в расстреле пленных и мирного населения. После переезда в Тарту устроился каменщиком, а в 1940–1941 гг. работал в военном госпитале. В семье было пятеро детей.
Особое совещание вынесло ему приговор – пять лет ИТЛ «за активную борьбу против Советской власти в период гражданской войны». Горелов умер в лагере. Жена вместе с детьми жила в Томской области до 1956 г. 11 ноября 1958 г. дочь Галина Илларионовна Горелова обратилась к прокурору ЭССР. Вот что она писала:
«В 1941 году внезапно постигло нашу семью несчастье! Нас сослали в Сибирь. Это было для нашей семьи настоящим ударом, так как семья была из рабочих, и это было неожиданно.
14 июня утром вдруг подъехала машина и нам приказали погрузиться, взяв с собою самые необходимые вещи, поскольку нас отправляют всего лишь на две недели на 101-й км, так нам заявили. Когда привезли на вокзал, стали проверять по списку, оказалось, что фамилия наша, но имена не наши. Имена выкликали совершенно других людей. Когда я всё это осознала и сказала, что это не мы, то товарищ, который принимал нас, подозвал того, кто арестовывал нас, и спросил, как это получилось, но тот коротко ответил, что перепиши их имена и всё в порядке, так и сделали. Протестовать было бесполезно. Когда уже ехали в поезде, то начальник эшелона был ошеломлён этим и хотел в Новосибирске оставить нашу семью и всё проверить, но, не доезжая Новосибирска, мы услышали о варварском нападении на страну, таким образом мы попали вглубь Сибири, где были все эти годы, с 1941 по 1955 год, ссыльными.
Меня угнетает одно! Там я была ссыльной вместе с матерью, а здесь в это время мой брат, Горелов Полинен Илларионов, был зверски расстрелян фашистами за то, что он был комсомолец и боец истребительного батальона, о чём имеется справка. Остальные братья подросли и их призвали в действующую армию, отслужили честно и добросовестно, не запятнали имени погибшего брата. Они свободны. Но я и мать до сих пор числимся как бывшие ссыльные. У матери, у которой погиб сын, не имеется возможности жить в том городе, где погиб её сын и где была квартира, несмотря на то, что эта квартира цела и по сей день. Я живу в Тарту, работаю на заводе «Выйт», но со своими детьми порознь, поскольку у меня нет жилплощади, но живу на частной и платить по 100 руб. тоже нет возможности больше. А я хочу жить в родном городе, где дорог каждый камень на мостовой, и при том за все эти годы своим честным трудом я заработала это право жить в родном городе».
Горелов был посмертно реабилитирован 8 апреля 1959 г.
Семья Шуриных
Пётр Захарович был арестован 14 июня 1941 г. на основании директивы НКГБ СССР об очистке Прибалтийских республик от антисоветского чуждого элемента. НКВД допросил трёх жителей деревни, где проживал Шурин. При этом сам Пётр Захарович ни разу не был допрошен – ни в Эстонии, ни затем в Севураллаге, куда он был этапирован и где умер 12 ноября 1941 г. У Шурина была жена и трое детей. 5 августа 1958 г. старшая дочь, Елена Петровна Шурина обратилась к прокурору ЭССР с заявлением о пересмотре дела отца.
«В 1941 году, в начале июня месяца, моих родителей Петра Захаровича и Анастасию Петровну Шурину выслали из Печерского района дер. Зимний- Борок, где мать была зав. Зимне-Боровской школы, отец работал в пожарном страховом обществе «Талу». Нас же, детей, меня и сестру Нину, не брали и оставляли на попечение деревенского старосты Ивана Артюшина. Ему же был вручен акт о переписи имущества вместе с ключами от дома. Но мы, дети, не хотели разлучаться с родителями и со слезами упросили разрешить нам поехать вместе с ними. Отцу сказали, что вины за ним никакой не числится и просто временно переселяют в пределы Советского Союза, якобы «не сегодня-завтра война».
Также сказали, что имущество будет сохранено и по желанию родителей будет переслано на новое их местожительство или его денежная стоимость. Но на Печорском вокзале нас разлучили с отцом и привезли в Тюменскую обл. Кривошеинский Химлесхоз. По прибытии в Химлесхоз меня тоже поставили на учёт спецкомендатуры, и я вместе с матерью и сестрой сразу же вынуждена была работать на тяжёлых лесных работах. Слово «учиться» стало для нас неосуществимой мечтой.
В 1947 г. меня как малолетку, вывезенную из дома, освободили, и я получила разрешение вернуться на родину. Но эта поездка причинила мне столько огорчений и разочарований. Во-первых, в паспорте у меня стояла такая статья, по которой я могла проживать только в Печерском р-не дер. Зимний-Борок, откуда была вывезена. Колхозов там ещё не было, и я была вынуждена работать у единоличников, за что мне давали ночлег и пропитание. Да и то не каждый хозяин решался брать к себе работницу с таким «прошлым», как у меня. Думать об учёбе даже не было и смысла: меня никуда не принимали как «социально неподходящую» или «ненадёжного элемента». Я решила уехать в поисках работы в Эстонскую ССР, где и устроилась в Выруском р-не в детдом Тильзи в качестве повара. Но в 1951 г. я получила из Томской обл. от матери письмо, в котором она сообщила мне, что комендатура взяла у неё мой адрес и требует моего «добровольного» возвращения на ссылку, в противном случае меня повезут этапным порядком. Причём принудили мать дать свою роспись, что она отвечает за моё возвращение. Мне ничего не оставалось, как уволиться с работы и поехать к матери, чтобы не подвергать её дальнейшим угрозам и издевательствам. Итак, я снова стала состоять на учёте спецкомендатуры и работать в Кривошеинском ХЛХ на подсечке леса».
Семья Быковых
Вслед за обращением дочери 8 января 1959 г. её мать, Анастасия Петровна Шурина, также подала заявление с просьбой о реабилитации мужа. В ходе проверки КГБ ЭССР нашёл копию постановления ареста Шурина и тогда выяснилось, что он служил в Белой армии генерала Деникина и демобилизовался в 1919 г. Однако «данный состав преступления согласно ст. 4 Постановления Президиума ЦИК «Об амнистии» от 2 ноября 1927 года в вину Шурину вменён быть не может». Правда, об этом органы вспомнили много лет спустя и только в «оттепель». Шурин был реабилитирован 23 февраля 1959 г.
Следственное дело капитана Ефима Александровича Быкова было закончено 21 июня 1941 г. 15 февраля 1942 г. он умер в Усольлаге. Жена с детьми были депортированы из Эстонии в июне 1941 г. 13 октября 1956 г. было принято постановление, согласно которому Быковы должны быть освобождены со спецпоселения «по мотивам необоснованности их выселения». 27 февраля 1958 г. прокуратура ЭССР пересмотрела это заключение и утвердила:
«Считать, что выселение Быковой М.А. вместе с дочерью из ЭССР произведено в 1941 г. обоснованно. Однако учитывая, что дальнейшее их содержание на спецпоселении является в настоящее время нецелесообразным, освободить их со спецпоселения, без возврата изъятого у них имущества».
Источники: ERAF.130SM.1.3820; ERAF.130SM.1.363-1; ERAF.130SM.1.4206
Фото автора