Война в Украине продолжается уже больше трёх месяцев. За это время некоторые начали к ней привыкать даже в Украине, что уж говорить о спокойной Европе! Но так быть не должно. И я пишу эти строки не потому, что мне некому излить душу, а именно для того, чтобы не позволить войне в моей стране стать обыденностью и привычной картинкой на телеэкране.
В прошлых номерах (ВТ от 21.04, 5.05 и 19.05) я писала о первых днях войны в Киеве, о нашей дороге в Тарту и о чувстве вины. А сегодня я расскажу о том, как мой цветной мир стал чёрно-белым и о синдроме беженца.
Знания, которых мы не хотели
Многие мои друзья живут в военной Украине уже четвёртый месяц. Я прожила всего неделю. Но и за эту неделю я, как и миллионы моих соотечественников, стала обладателем знаний, о которых до 24 февраля даже не задумывалась.
Как вести себя при ракетных ударах, если они застали дома? Где в квартире самое безопасное место во время воздушной тревоги? Где ближайшее бомбоубежище? Что делать, если очутился под завалами разрушенного дома? Что положить в тревожный чемоданчик? Как выбраться из дома, если он охвачен огнём? А моя подруга, например, может по звуку отличить «прилёт» от работы ПВО.
Когда-то в прошлой жизни я думала, что никакие знания лишними не бывают и любые навыки в жизни рано или поздно пригодятся. Сейчас я согласна с той прежней собой только частично. Да, любые знания пригодятся. Но при этом я очень остро чувствую, насколько они чужеродные в нашей жизни, и как бы хорошо было, если бы их не было вообще.
Чёрно-белый мир
Я редко говорю людям, как они неправы. То есть у меня, конечно, есть своё мнение по тому или иному вопросу, но если у собеседника оно другое, я не брошусь его переубеждать. Другое – и ОК. Мне всё равно.
Но после 24 февраля моя толерантность начала давать сбои. Потому что когда люди начинают говорить «не всё так однозначно», «надо выслушать разные стороны» и что-то в этом роде, очевидно: это говорят не те, кто сидел под обстрелами, не те, кто в один миг потерял дом и близких людей. Все эти «искатели справедливости» просто смотрят очередное «кино» по телевизору, а потом начинают рассуждать о просмотренном.
Спустя несколько дней после нашего приезда в Эстонию позвонила знакомая из Рима. И завела разговор о том, что «не всё так однозначно».
«Читаю украинские СМИ, там пишут, что это россияне в Ирпене стреляют, – поделилась она. – А в российских СМИ – наоборот: говорят, что это украинцы. Получается, и те, и те стреляют? Ну вот видишь! Значит, все виноваты!»
У меня, честно говоря, ненадолго пропал дар речи. Но потом я его обрела.
«Да, это война, стреляют все, – согласилась я. – Но ты просто ответь себе на простые вопросы. Кто начал бомбить мирные города в четыре утра? Что российская армия делает на территории Украины? Кто минирует после отступления даже кастрюли и сковородки в украинских квартирах?»
Про кастрюли и сковородки – это я не для красного словца. В освобождённых городах российские военные оставляли мины-ловушки не только на улице или на входных дверях в подъезды и квартиры, но и на телах погибших, а также внутри квартир, в том числе в кухонных шкафчиках, мебели, детских игрушках. Это подтверждают как знакомые, которые вернулись в города, где шли бои, так и официальная информация от Центра противодействия дезинформации при СНБО.
Я всегда считала окружающий меня мир цветным. Война сделала мой мир чёрно-белым.
Синдром беженца
Недавно разговаривала с приятелем, который несколько лет живёт и работает в Польше. В марте он разместил в своём доме и домах своих бизнес-партнёров полтора десятка украинских беженцев. По его словам, все они находятся в каком-то ступоре и умудрились прошедшие два месяца провести впустую.
Приятель вспоминает, что когда он семь лет назад приехал в Польшу, работал 15 часов в сутки, учил язык и пытался интегрироваться в польское общество любыми способами. Понятно, что в марте люди уезжали из Украины совсем в другом настроении и состоянии, но всё же мой собеседник уверен, что за два месяца уже можно было бы себя как-то пересилить. Эти люди могли бы оформить документы, получить пособие, устроиться на работу, отдать детей в детский сад, начать учить язык. Но ничего этого они не сделали. Пользуясь гостеприимством местных, они просто «сидели на чемоданах» в ожидании того, что вот-вот уедут домой. Кстати, половина уже уехали.
Об этом непонимании и даже обвинениях в адрес беженцев я слышу довольно часто. Мол, сидят на шее у Европы на пособиях – пусть работать идут. На такой негативной информационной основе создаётся образ «беженца-бездельника», который не хочет работать и приехал в Европу с единственной целью – получать пособие.
Психологи поясняют: такое поведение является не отличительной чертой бездельников, а проявлением синдрома беженца. Это особое эмоциональное состояние, вызванное тяжёлыми переживаниями по поводу потери привычной жизни. В таком состоянии люди месяцами находятся в подвешенном состоянии. Они очень жалеют о переезде и при этом не могут вернуться обратно. Они потеряли старые опоры в жизни, но не могут создать новые. Их старые социальные связи разрушены, а наладить новые у них нет ни сил, ни желания.
От себя скажу, что все люди разные. Например, в то время как одни в любой деятельности ориентированы на процесс, другие – на результат. Лично я отношусь ко вторым, и могу сказать, что в условиях, когда горизонты планирования сузились до одного-двух дней, ставить цели стало довольно проблематично. Кроме того, таким людям как я, довольно сложно решиться, например, на изучение нового языка, который может никогда пригодиться, то есть, опять-таки, результата может и не быть.
Моя перестройка с «человека результата» на «человека процесса» заняла месяц.
Теперь я – самурай, у которого нет цели, а есть только путь.
Истории украинцев, которые за последние три месяца приехали в Тарту, читайте в следующем номере.
Наталья Мичковская, Киев-Тарту