Тимур Гузаиров
Источники: ERAF.129SM.1.18747-1; ERAF.129SM.1.18747-2
29 июля 1940 года начальник УНКВД Ленинградской области Гоглидзе утвердил постановление об аресте капитана Павла Александровича Горбовского. Хотя тот уже 24 июля был арестован и доставлен из Нарвы в Ленинград. Как же капитан Горбовский стал «врагом социализма»?
Осенью 1918 года Павел Александрович Горбовский проживал в Порхове. Положение там было бедственное, приходилось за продуктами ходить в Псков, нелегально заниматься спекуляцией. Из показаний сокамерника Горбовского мы узнаём, что коньяк и сахар капитан покупал у немцев, затем перепродавал в Порхове. И наступил день, когда Горбовский был задержан немцами и передан в штаб Белой армии. Чтобы избежать наказания, он в добровольно-принудительном порядке вступил в Северный корпус. Так, Горбовский оказался на Гражданской войне.
После отступления армии генерала Юденича в конце 1919 года он поселился в Нарве, состоял, как многие, в Союзе русских увечных воинов-эмигрантов и в обществе «Святогор». Принимал участие в создании Союза северо-западников, был секретарём его центрального правления. О характере политических взглядов Горбовского (о чём невозможно было прямо говорить на допросах) мы узнаём из доноса сокамерника. Капитан однажды откровенно проговорился: «Даже мы, бежавшие из России в Эстонию, и то чувствовали себя там в тысячу раз лучше, чем в России, где в ЧК засели всякие подонки общества и расстреливали нашего брата».
9 августа 1940 года Горбовскому было предъявлено обвинение, которое он полностью отверг. Результатом последовавших допросов стало постепенное получение полного признания. В постановлении о продлении срока ведения следствия от 18 октября отмечается: «Виновным себя признал». В аналогичном постановлении от 9 декабря: «Виновным себя в контрреволюционной подрывной и шпионской деятельности признал полностью». Горбовский сломался – давал показания на других об антисоветской деятельности. Те, кого капитан дискредитировал показаниями, опровергали его слова, обвиняли в клевете, недоумевали. Только один человек понял и сказал следователю, что Горбовский своими показаниями спасал жизнь.
Следователь, намеревавшийся получить компрометирующие сведения на других людей и раскрыть вражескую группу, вопросами провоцировал Горбовского к сочинительству фактов. Органы НКВД поверили арестованному и отправили в Печоры информацию с указанием арестовать людей, на которых он показывал. Чекисты приехали в деревню Карамышено за неким Соколовым, но не нашли такового. На допросе 18 декабря следователь потребовал объяснений, и Горбовский признался: «Соколова вообще не существовало. Эта фамилия мною вымышлена, а также должен заявить, что мои показания в отношении созданных контрреволюционных повстанческих групп, о которых я говорил раньше, являются вымышленными».
Страх вынудил Горбовского сначала признать вину, затем дать показания на других и подыграть следователю. Однако допрос 18 декабря неожиданно показал, что тот, кто наводил на арестованного ужас, оказался им же и одураченным. И Павел Алексеевич, поверив в возможность переиграть НКВД, резко изменил своё поведение. Страх за свою жизнь остался, но страх перед следователем исчез.
Будучи пойманным на вымысле, Горбовский не просто признал этот факт и не стал оправдываться, но начал отказываться от показаний. Он объяснил следователю, что его предыдущее поведение было продуманной ловушкой с целью рассказать правду только на суде. Более того, спустя восемь месяцев, согласно протоколу судебного заседания, Горбовский трижды намекнул на применение по отношению к нему насилия при получении показаний. 17 августа 1941 года капитан заявил:
«Свои показания на предварительном следствии в части перехода советской границы и переброски людей на территорию Советского Союза для шпионской деятельности – отрицаю, т.к. под воздействием следователя я был вынужден подписать протокол допроса».
Выдержка из протокола допроса П.А. Горбовского.
Такое отчаянное поведение можно объяснить не тем, что он был готов героически погибнуть в борьбе с советской властью. Напротив, в своём последнем слове подсудимый просил «сделать мне снисхождение и направить меня на фронт, где я буду бороться за родину, партию и правительство». Страх за свою жизнь вынуждал искать новые способы спасения. Горбовский поверил в созданное пропагандой представление о советском суде, «самом гуманном и справедливом», который, как он надеялся, ему поверит. Страх признать действительное положение вещей без всяких иллюзий был глубже и сильнее смелого поведения.
12 сентября 1941 года П.А. Горбовский по приговору Военного трибунала Ленинградского военного округа был расстрелян.
Отказ от собственных показаний, тем более, обвинение заключённым следователя – редчайший пример поведения людей, попавших под каток репрессий. Дело Горбовского и другие известные нам казусы свидетельствуют о том, что такой поступок арестованного не был сознательным выбором борьбы с советской властью. Как сначала дача требуемых показаний, так затем отказ от них мог диктоваться одним – желанием спасти свою жизнь. Один страх вытеснялся другим страхом, который провоцировал непредсказуемые решения и поведение.