Green Destinations – международная организация, поддерживающая экологически устойчивый туризм – включило проект «Tartu lodjad» в список ста лучших историй успеха. Жест признания абсолютно заслуженный: далёкие от изящества, но солидные и надёжные транспортные суда стали неотъемлемой частью панорамы города на Эмайыги ещё в Средние века – и вернулись в неё вновь в начале текущего столетия.
Йосеф Кац
Ладьи, пришвартованные к набережной приблизительно возле нынешнего рыночного павильона. Фото 1880–90-х годов Фото: Тартуский городской музей
«Хоть морские корабли / И не плавали сюда, /Деньги всё равно текли, / Так что это не беда», – писал о сгинувшем в огне Северной войны Тарту пастор Ханс Кясу – первый эстонский поэт. До моря из Южной Эстонии, действительно, далековато. До Чудского озера – рукой подать. Оттуда-то и скользили вверх по течению Эмайыги торговые суда – просмолённые крутобокие ладьи.
В плаванье они, по мнению современных исследователей, вышли лет семьсот тому назад – не позднее XIV века, когда столица средневекового Дерптского епископства стала центром транзитной торговли. Рубленные на чудском берегу ладьи везли с востока на запад мёд и меха. В обратном направлении – соль и медь, то есть товары, которые допетровская Русь получала преимущественно от ганзейских купцов.
Шли годы, сменялись эпохи, могущественная некогда Ганза стала достоянием истории. Неизменным оставался торговый путь по Эмайыги, да конструкция купеческих судов, переквалифицировавшихся с международной торговли на местную.
Газетные публикации полуторавековой давности фиксировали ассортимент доставленных в Тарту ладьями грузов. В первую очередь – дрова. Затем – рыба, лук, репа, пшено. Из Тарту шли налегке, загрузив трюм кожгалантереей и колониальными товарами.
В 1920–30-е годы рекламные объявления сменяются ностальгическими воспоминаниями: железная дорога и первые грузовики постепенно делали водный торговый путь нерентабельным. Да и на самой реке традиционному плавсредству пришлось потесниться: череда барж, ведомых паровым буксиром, обходилась дешевле, чем караван идущих под холщовыми парусами просмолённых ладей. Добавил головной боли речникам и возведённый в 1937 году шоссейный мост в деревне Луунья: для того, чтобы пройти под ним, высокую мачту надо было опускать, затем – устанавливать вертикально вновь.
Через четыре лета, при отступлении с территории Эстонии, командование Красной армии приказало оставить русло Эмайыги врагу несудоходным – перегородили его сотней затопленных ладей.
В первый послевоенный год ладейное судоходство было восстановлено. А в середине 1950-х даже попробовали пройти на ладьях от Тарту через Чудское озеро и Нарову до Усть-Нарвы.
И хотя газета «Narva Tööline» рапортовала в марте 1957-го о том, что экспериментальное плавание прошлой осенью оказалось вполне успешным, век деревянных транспортных судов уходил. Последнее упоминание о ладьях с дровами, пришедших в Тарту по Эмайыги и досрочно разгруженных комсомольцами на субботнике, встречается на страницах периодики осенью 1961 года.
Видевшие знаменитые ладьи только на чёрно-белых фотоснимках, в работах художников, да в виде выставленной в таллиннском Морском музее пахнущей дёгтем модели, едва ли надеялись когда-нибудь оказаться на борту исторического судна.
Мечта, казавшаяся нереальной, начала превращаться в быль два десятка лет тому назад. В апреле 2004 года в Тарту была основана ладейная верфь. Через две весны на воду была спущена одномачтовая ладья «Jõmmu». В сентябре прошлого года в своё первое плаванье пустилась её двухмачтовая «младшая сестра» – ладья «Suur Sume»: самое крупное деревянное судно подобного типа на территории всех трёх стран Балтии.
Кто знает, не поспособствует ли нынешнее признание от международной организации тому, что рано или поздно от набережных Тарту вновь двинется к Чудскому озеру караван парусных ладей?