Владимир Васильев
член Союза архитекторов и Союза реставраторов России, Псков
Когда говорю друзьям или знакомым, что планирую написать статью о Петре Ефимовиче Зубченкове, ловлю в ответ напряжённо-задумчивый взгляд и вижу в нём лихорадочную попытку вспомнить (а кто это?) и неловкое смущение (как же так случилось, что я ничего не знаю об этом, наверное, всем известном человеке?..). Подсказываю: «Тот самый, который строил Алексеевскую больницу в Пскове по проекту Подчекаева!». В ответ слышу: «Ах, да-да, конечно!..»
На главной иллюстрации: П. Е. Зубченков после переезда в Тарту, начало 1920-х годов. Фото из архива.
Не помнят… Да и, по сути, нет их вины в этом незаслуженном забвении этого замечательного человека. Почти стандартная фраза «торги на строительство выиграли известные подрядчики Горюшин и Зубченков», в той или иной форме встречающаяся в различных статьях почётного гражданина Пскова краеведа Натана Феликсовича Левина, не откладывается надолго в памяти: мы спешим проследить за судьбой его главных героев, не отвлекаясь на попутно упоминаемых персонажей. Да и сам патриарх нашего краеведения, страстно разрывавшийся между интересными для него темами, так и не нашёл времени, желания и повода, чтобы обратить более пристальное внимание на «известного подрядчика Зубченкова».
Натан Феликсович увлечённо рассказывал нам о врачах, чиновниках, купцах, промышленниках, предводителях дворянства… Но когда я спросил его, почему он так и не написал о Зубченкове, обладая огромным архивом газетных выписок, услышал в ответ: «Да, упоминаний о нём довольно много, но… я подумал, что это вряд ли кому-то будет очень интересно: он же просто строитель!» И вот результат: «известный подрядчик Зубченков» почти забыт нашими современниками.
Чист перед Богом и людьми
Вспомним о «просто строителе», и не будем ждать повода для этого (невеликий юбилей – 140-летие со дня его рождения, случившееся прошедшей осенью, – мы благополучно прозевали). Вспомним, пока есть, кому вспоминать и рассказывать: ведь в России и в Эстонии живут его потомки, поделившиеся с нами уникальными фотографиями и документами, бережно хранимыми в семейном архиве. Вспомним хотя бы вкратце, хотя бы начнём вспоминать! А там, глядишь, кто-нибудь неравнодушный подхватит эстафету и откликнется – так же, как весной 2017-го неожиданно откликнулась Ольга Зубченкова (правнучка Петра Ефимовича), случайно наткнувшись в интернете на мою статью об архитекторе Подчекаеве, одной из иллюстраций для которой была выбрана фотография братьев Зубченковых.
А поможет нам автобиография Петра Ефимовича, написанная им 25.01.1941 – в самый, наверное, горький период в его судьбе. За полгода до этого в его жизнь вновь властно и непрошено вернулась Россия (вернее, не Россия – Советский Союз), его родная страна, которой он служил больше 40 лет из своих 63. Та страна, от новых властей которой он вынужден был уехать в Эстляндскую губернию, как-то неожиданно превратившуюся в Эстонскую Республику.
И эта Россия, некогда щемяще родная, а потом пугающе непонятная и далёкая, стала теперь немилосердно просеивать своих бывших детей через грохочущие решёта вопросов-допросов, анкет-автобиографий. И никуда не спрятаться от рентгеновских лучей-подозрений, и непонятно, за что нужно оправдываться… Через полгода начнётся самая страшная из войн, через год – закончится его жизнь в каком-то из бесчисленных лагерей. А пока – вот вам, Пётр Ефимович, лист бумаги и карандаш. И советуем писать чистую правду, ничего не утаивая! А что утаивать человеку на седьмом десятке лет, чистому перед Богом и людьми?
Волна Великого Исхода
«Родился в 1877 г. 1/14 октября, в Тверской губ., Ржевского уезда, Харинской волости дер. Полибино. Сын крестьянина».
Да он и остался, по сути своей, крестьянином – по-крестьянски спокойным, работящим и не болтливым. И в заявлении, которое в 1912 году подавал в Псковское общество взаимного кредита, он точно так же написал: «Крестьянин Тверской губ. Ржевского уезда Харинской волости дер. Полибино». А ведь за плечами уже была не только начальная сельская школа-трёхлетка, но и курсы десятников в Петербурге. Уже высились построенные им, десятником (на современном языке – прорабом) Зубченковым, казармы Омского полка и Народный Пушкинский дом, Государственный банк и жилой дом на Великолуцкой улице, новое здание Сергиевского реального училища в Пскове и почтовая контора в Новгороде.
Жизнь шла в гору. Рядом – красавица-жена и трое сыновей-погодков. Впереди новые работы: здания Алексеевской общины (именно там началось его многолетнее сотворчество с архитектором Подчекаевым), Учительской семинарии, женской гимназии, Ольгинская часовня над Выбутскими порогами!
«В 1915 г. был призван в действующую армию в инженерные войска». Сколько было построено дорог, мостов и укреплений! И вдруг – революция, мир с немцами, и все его труды оказались никому не нужны. Не было демобилизации – была ликвидация: не только 14-й инженерно-строительной дружины, в которой он служил – ликвидация всей русской армии.
«С занятием Пскова Красной Армией служил у Советской власти в должности помощника Заведующего строительством г. Пскова». Как-то не сложилось долгое сотрудничество Петра Зубченкова с советской властью, да и сами Советы поначалу недолго властвовали в Пскове. А когда во второй раз Красная армия подступила к городу, подхватила Петра Ефимовича волна Великого Исхода, захлестнувшая Псков и увлёкшая с собой тысячи людей: офицеров, купцов, врачей, крестьян, учителей – всех, кто предпочёл временно (конечно же, временно – ну, на несколько месяцев от силы!) отступить перед надвигавшейся грозной, беспощадной и пугающе непредсказуемой силой…
«Временная» эмиграция
Для них это не была эмиграция – они просто временно отступали в другую часть своей великой страны. Временно! Поэтому семья осталась в Пскове (не тащить же за собой в омут неизвестности четверых детей, старшему из которых 11, а младшая родилась перед самой войной), под опекой тестя и тёщи. Разлука не обещала быть долгой…
«С переездом в Эстонию в 1919 г. служил у начальника инженеров в Нарве по ремонту казарм, бараков и по борьбе с тифом». Уже тогда, в убогой скученности тыловых обозов разгромленной Северо-Западной армии, посреди ледяного ада тифозных бараков стало понятно, что путь назад будет не так прост: великая страна оказалась разделена государственными границами, разлучившими Петра Ефимовича с его семьёй на долгие 10 лет.
«В январе 1920 г. переехал в г. Тарту. Служил десятником на постройке кино Атена в Тарту и здания парламента в Талине. С 1924 г. в компании инженера Подчекаева и техника Голубева брали подряды по постройкам…» И далее – внушительный перечень вновь построенных, реконструированных и отремонтированных объектов в Печорах, Тарту и окрестностях. Список, который составил бы предмет гордости любого прораба. Здания банков, жилые дома, церкви… И в каждую из построек были вложены его знания, опыт и душа. Прочтите неподдельно искренние слова благодарности, высказанные Петру Ефимовичу представителями прихода печорской кирхи Св. Петра после завершения её строительства!
В 1928 году – новый страшный удар: старший и младший сыновья умерли в Пскове от чахотки. Жена с дочкой, наконец-то, переехали к нему в Тарту, став смыслом его жизни. Средний сын, Пётр, периодически пристрастно допрашиваемый, остался учиться в СССР и впоследствии стал известным советским художником.
«В никаких партиях и политических организациях никогда не состоял». А кого это на самом деле волновало? Приговор был предопределён, и любые оправдания были бесполезны…
Остались построенные им дома: в Пскове и Тарту, в Новгороде и Великих Луках. Осталась прекрасная каменная лестница в Псково-Печерском монастыре. Поднимаясь по ней к Михайловскому храму, вспомните Петра Ефимовича Зубченкова, «просто строителя». И когда кто-нибудь спросит: «Зубченков? А кто это?», то вы, быть может, скажете: «Я знаю. Хотите, немного расскажу о нём?»
